Игорь Графов

Конкретных данных о жизни Игоря Графова в школьные годы нет. Но шла молва. И как говорят, шла молва и была такова. И молвила она о Графове уважительно, а после, как он стал ещё и Героем, с гордостью. Имя его было не из тех, что было громким, но произносилось шёпотом. А того, какой он был честный, упрямый, волевой, не увидишь, узнав, в каком он родился городе, чем увлекался в школе. А память людская это помнит. Она не сухая биография, которая всё укажет и расскажет о действиях, но вряд ли что-то о том, кто как чувствовал. Да и если пошло на то, и людская молва не расскажет, потому что чужая душа - потёмки. Но она поведает на словах, как видела непосредственное проявление чувств человеческих и также как проявляла свои чувства.
Родился Игорь 14 ноября 1923 года в городе Кингисеппе. Как он делал свои первые шаги, мы не знаем. Какое было его первое слово, не знаем. Как он первый раз шёл в школу, не знаем... Но как впервые вступил он в школу, в гимназию № 107, так вряд ли там оступался слишком ужасно. Но пусть даже когда он впервые поднимался по ступенькам главной лестницы, он споткнулся – мы про то не знаем... А кто про это уже вспомнит в сравнении с его дальнейшими успехами, ведь учился Графов хорошо, принимал участие во всех делах пионерской организации... Вот тут-то, в науках, в школе, видимо, и проявлялась его воля, выдержанность, целеустремлённость, да и не только в науках. Кроме того, что он увлекался математикой, физикой, историей, он увлекался и, можно сказать, "спокойствием". Людям, едва его знавшим, он запомнился, "как сероглазый, стройный, всегда подтянутый, гладко причесанный юноша" — вот его портрет. Но главное, что привлекало в Игоре - его душевные качества, его прямой и честный характер. Вследствие чего, верно, Графов и был уважаем не только среди друзей, но и у многих других ребят, и в классе, и в школе. Очень скромный, немногословный, он не любил пустых фраз и даже докладывал об уроках в той же манере: "Когда Игоря вызывали к доске, он всегда шёл стремительной походкой, отвечал чётко, если не знал - говорил: "Этого не знаю". Был остроумен, любил шутку. Его внешняя подтянутость была постоянной, а не по случаю какого-то праздника… Не было случая, чтобы Игорь хоть один раз пришёл в школу в помятом костюме, в грязных ботинках, у него всегда все блистало чистотой". И эта дисциплинированность Игоря Графова проявлялась во всём. Он, возможно, и всё хозяйство на себе тащил... поскольку его мать работала. Так что и его опрятный вид - только заслуга Игоря. Он сам себе гладил рубашки и чистил ботинки. Но, как уже упоминалось, он был очень скромен, чуть ли не застенчив, и вовсе не щеголял своим "блестящим" видом. Даже вполне умудрялся сочетать работу по дому с уроками, и занимался вдумчиво. При таком подходе к делам Игорь, конечно же, был просто в высшей степени самоорганизован, знал, чего хотел, каким надо быть, нравственная шкала его была высока, о чём речь ещё впереди, как и чувство собственного достоинства. Пусть и будет какой грех у такого правильного, честного человека, как он, он себя сгрызёт посредством своей же совести так, что кары пуще, верно, и не надо. То же видели и учителя. Преподавал тогда в классе Графова учитель математики Максим Игнатьевич Ершов. И вот когда он однажды отправил за дверь не в меру возбуждённого Игоря Графова, то вернул его без нотаций. Видимо, понимал, что для Игоря с его развитым чувством собственного достоинства достаточно уже самого факта пребывания за дверью. Графов не был отличником, но что знал, то знал прочно и основательно. Наверное, по принципу: "Если делаешь – делай хорошо". Вот он и делал, что мог, а то шутка ли – хозяйством заниматься и одновременно считать силу тяжести. Этак недолго, чтобы молоко убежало. Но ведь немыслимо! Ведь Игорь не признавал расхлябанности, был собран. У него костюм без пятнышка, ботинки без песчинки, ложки в левом ящике, вилки – в правом, и молоко про побег и спросить не осмеливается. В тетрадях Игоря было записано самое главное, по ним можно было учить уроки, как по учебникам. И в этот строй, созданный и "структурированный" им лично, имело право вклиниться нечто чужеродное лишь в исключительных случаях. Это в смысле, что Графов всего добивался сам, и всё делал сам. Точно так же, как гладил сам свои рубашки, он сам решал задачи, списывал очень редко, как свидетельствует один из близких друзей Игоря в школьные годы, Сергей Пеньковский. К слову сказать, их было трое: Пеньковский, Боря Перовский и Юра Шмелев. И были они все вместе неразлучной четвёркой... Только не стоит думать, что Игорь лишь учился и учился, и мнил себя упорной трудолюбивой улиткой, таща на себе дом. Нет-нет, он ещё и на лыжах ходил, играл в шахматы, фотографией увлекался…Даже, говорят, хотел в институт киноинженеров. Плоды его творчества, к сожалению, нас не достигли. Да и в музыке Игорь понимал толк - "был музыкален, любил напевать под аккомпанемент своей гитары", так что друзья часто собирались вместе и ему подпевали, пока он играл. А кроме того Игорь и танцевал неплохо... То есть, очень даже красиво. Так говорит молва, что "любил Игорь танцевать. Танцевал одинаково хорошо и красиво как фокстроты, так и бальные танцы". Любо-дорого послушать аккорды, которые звучат в строго определённом ритме, порядке и тембре. И уж споёт так, что в игру чётко голос впишется, как влитой.
Вот какой разносторонний человек... Как же он танцевал, если и об уроках учителю рапортовал чётко и стройно, сам стройный да подтянутый? Да и физически Графов был хорошо развит. Но отметая в сторону все его оценки, все танцы, шахматы и оставив душевные качества, молва упоминает о другой замечательной черте характера Игоря - смелости. Он мог первым броситься вниз головой с пятиметровой вышки в бассейне, катаясь на лыжах, скатиться с самой высокой горы. Если он видел, что сильный пристает к слабому, то он всегда приходил к нему на помощь", как говорит опять же Пеньковский. И так слегка познакомившись с личностью Графова, совершенно точно можно сказать, не взирая на двусмысленность фразы, кому же он поможет. А сам Игорь, любивший, как говорят, пошутить, не мог ли сказать, уцепившись за эту двусмысленность: "К кому именно на помощь? К сильному или слабому?" Звучит смешно, друзья посмеются, но останется только плакать, если в жизни поступишь так, как смешно в анекдоте. Уж точно поможет слабому - смелость Игоря отрицать не приходится. Графов и по свидетельству одного одноклассника, с которым особо не дружил, выходил смелым, упрямым и не влезающим в обычные рамки. Вот как рассказывает Владимир Мядзель о первой встрече с Игорем Графовым, которая особенно врезалась ему в память: "Было это в 5-м или 6-м классе. Ведь и сейчас некоторые мальчишки покуривают, так и мы тогда баловались... вот покуриваем мы в туалете и вдруг входит учитель географии Иван Васильевич Пономарев... а мы с папиросочками в руках стоим. Конечно, происходит легкая паника, кое-кто ускользнул, но основной состав курильщиков остался и ждал развязки. Иван Васильевич всех оглядел, повернулся и вышел. Среди нас был Игорь, но он никогда не баловался курением, и на этой основе я, дабы причислить его к нашим грешкам, говорю: "Граф, давай-ка, закуривай". "Не буду", - говорит. "Ябедничать пойдёшь? - Не пойду! - Ну-ка, бери папиросу! Не то... - и я делаю угрожающее движение. Игорь даже глазом не моргнул и смотрел на меня с каким-то решительным спокойствием. Я, тогда как-то сразу смекнул, что к нему нельзя подходить с обычной мальчишеской устрашающей меркой. Его тогдашний взгляд до сих пор помню".
"Граф" и за слабого заступится, и принципом не поступится. Такова его шкала - курить вредно и всё тут. И с его знанием чего-то такого, до чего другим ни в жизнь не допрыгнуть, просто нелепо его пытаться сдёргивать вниз, лепить какие-то комья грязи... Грязь не сало, да и к чистому не липнет. На что способен человек, которого и в 5-ом классе закурить не заставишь, если не хочет? Уж точно не заставишь сдаться врагу. И уж точно посмертный подвиг Игоря никого из тех, кто его знал даже мельком, отнюдь не удивил.
Кстати, и эта кличка "Граф", несмотря на тот неопровержимый факт, что образована от фамилии и только от фамилии, не может ли свидетельствовать о некотором почтении? "Граф" - не звучит ли несколько величественно?.. Была ли это просто кличка или же действительно некий титул, но Игорь действительно не влезал в рамки. И уважительно звучало из уст того же Владимира Мядзеля, что в школах до сих пор есть деления по категориям поведения. Не по тем категориям, что учителя будто бы делят, а которые существуют негласно, никем не учтенные и не поддающиеся учету, но тем не менее о них все знают. Так вот Игорь относился ко всем категориям сразу, и притом было каждому известно, что Игорь - человек доброжелательный, не трусливого десятка и надежный парень.
Эти категории и потом продолжали, верно, преследовать Игоря. Конечно, не столько сами категории, сколько те качества, благодаря которым тебя можно к какой-нибудь категории причислить. Игорь уже проявлял силу духа, волю, характер – это видели все в школе, это увидели все, кто встретился дальше…
Но вот кончилась школа. Больше нет о ней сведений, которые поведают нечто новое. Как и нет сведений, когда же будет мир, ведь началась война!
Уже внутри себя люди перешли на военное положение: сгруппировались, трансформировались, готовясь отсиживаться в засаде, в осаде, либо готовясь сбежать или дать яростный отпор… Неразлучная наша четвёрка – Пеньковский, Перовский, Шмелёв и Графов – собрали совет. Пеньковского вызывали в военкомат, остальные решили не сидеть сложа руки и бессильно ждать чего-то, а попроситься добровольцами на фронт, но им отказали… А первым был принят Игорь. Не иначе, там тоже узрели все лучшие качества его характера… Приняли его в Ленинградское артиллерийско-техническое училище зенитной артиллерии. Туда же был принят и Боря Перовский. И вот потом нить обрывается неумолимо... "С момента ухода Игоря в училище я его больше не видел", - говорил Пеньковский. Известно лишь от одноклассника Игоря Дмитрия Дмитроченко, принятого в тоже училище, что та часть, где был Графов, попала в Омск. А как он там, и где же он там… Нам неведома его первая рана, нам неведом его первый убитый враг, но уж можно увериться, что краснеть за "Графа" не пришлось бы. Ведь наслышаны о том, как он проявлял себя в школе.
Но есть и вторая встреча, которая врезалась в память Владимира Мядзеля – как он встретил Игоря, будучи в горниле войны.
Была середина февраля 1944 года. Мядзель встретил Графова на одном из плацдармов на левом берегу Наровы. Бежал он на свой наблюдательный пункт, бежал, бежал… И у пулеметных позиций сидел в полушубке офицер, облик которого ему показался знакомым. Приблизившись, он узнал Игоря. Поговорили наскоро о том о сём, времени-то особо не было ни у одного из них...
Больше Владимир Мядзель Игоря не встречал и ничего о нём не слышал. Столкнулись они лишь в 1944 году, и что пережил перед этим Графов, какие раны вытерпел, неизвестно. Во всяком случае, близкие друзья не застали его в то время, чтобы подробней рассказать, какими были его дела тогда. Игоря не слышал никто, не видел никто из его старых друзей видимо в отместку за то, что много лет учились с ним бок о бок, и поэтому и так могли "видеть его, даже когда не видели". Пеньковский, сражаясь далеко от Ленинграда, часто вспоминал своих друзей, и чаще всего Игоря. Наверняка приходили ему на ум и их мальчишеские "выяснения отношений", когда Игорь старался выручить друзей из трудного положения. И сейчас он будто выручал, пусть не своими руками, а воспоминаниями, но выручал, ведь когда же им было так трудно как не тогда, в войну? Можно с уверенностью сказать, что дружба с Игорем его друзей обогащала теми хорошими чертами, которые были присущи ему. С кем поведёшься, оттого и наберёшься. Водиться бы с теми, которые хорошему только учат… Вот и Юра Шмелёв – тот отложить был готов все свои дела и прийти на помощь. Так же, как Игорь, любил шутку, хорошую музыку, шахматы, танцы... Но вдруг и у него с самого начала имелись эти качества, и значит, что никто ничего у другого не брал, а просто сближались те, что были похожи изначально.
Зачем мы про него пишем, и думаем, и помним? Чтобы было, на кого равняться. Чтобы было, кого ставить в пример. За его сдержанность, собранность, смелость, честность. За то всё, что позволило ему стойко преодолевать трудности, не сдаться и не согнуться… Что позволило не согнуться, но не за то, что позволило сразу сломаться. Вернее, вынудило сломаться. Посмотреть бы на того, кто сумел бы не сломаться тогда, перед лицом гибели, и обладал бы всеми этими качествами. Вдруг не сломаться в тех обстоятельствах значило нечто гораздо более худшее, чем согнуться?.. Ведь сломался - ты сломался за что-то, достойное такой жертвы, значит, смог устоять на своём, не изменил себе самому, никого не предал. А согнуться, значит изменить, отступиться… И разве мог сделать так Графов притом, что он – Графов?.. Быть бы такими, чтобы тоже не делать так.
22 февраля 1944 года фашисты, атаковав наши войска на западном берегу реки Нарвы, пытались ликвидировать захваченный ими плацдарм. Зениитно-пулеметный взвод младшего лейтенанта Графова отбил одну за другой 11 атак противника, уничтожив до батальона пехоты, два станковых пулемета. Увидев, что расчет одного пулемета вышел из строя, Графов сам встал за пулемет и отражал атаки идущих в полный рост солдат противника. Фашисты окружили его со всех сторон. Четырежды раненный, он продолжал уничтожать фашистов. Когда кончились патроны, Игорь Графов вступил в рукопашную схватку и геройски погиб.
…Смерть Игоря потрясла, но не удивила никого своей героичностью. От него, смелого, упорного, всегда ожидали нечто подобного, это было именно то, чего следовало ожидать.
Посему вот она, третья памятная встреча Мядзеля с… Точнее, не совсем с тем, что уже пришло в голову. Он встретился не с самим Игорем, но с тем, в чём ясно его увидел, как если бы встретил его лично. Встреча эта произошла в 1975 году в музее артиллерии и инженерных войск на кронверке Петропавловской крепости. В одном из отделов был пулемёт ДПК и пояснение к этому экспонату. Под стеклом лежало удостоверение личности… И Владимир Мядзель узнал Игоря. Он тоже не удивился, что Графов стал Героем Советского Союза, он воспринял это, как должное. Но волнение охватило...
Игорь Графов вошел в бессмертие и остался вечно живым в наших сердцах. Он сделал то, что смог, и сделал это хорошо. Ведь и в жизни он, кажется, не был отличником – отличник сделал бы всё на ура, да и в живых остался бы? А может, он как раз оказался отличником, ибо остался в живых в людской памяти. Не будь Игорь таким "отличником", не толковала бы о нём молва, не вспоминали бы его самого и его подвиг спустя столько лет?..